Кто-то, как калмыки, массово переходили на сторону немцев.
Другие – среднеазиатские части – оказались неспособны к боевым действиям.
Лишь тувинцы, да коренные народа Севера показали себя настоящими солдатами.
В своей знаменитой речи после Победы Сталин предложил тост за Русский народ-победитель.
Это, пожалуй, единственный пример в советской истории, когда публично провозглашались здравицы в честь
какой-либо нации.
Официальная пропаганда предпочитала видеть коллективного победителя
(в отличие от проигравших – «безродных космополитов» или «германских шпионов») усреднённым: советским.
Для такого отношения к «нациям-победителям» были свои причины.
История военного дела в Московии, России и раннем СССР свидетельствует не просто о наличии национальных частей
в нашей армии, но и о целенаправленном поощрении этой практики властями.
В основе существования подобных подразделений всегда лежали принцип «разделяй и властвуй» и практика грамотного использования в военном деле особенностей и традиционных навыков того или иного народа.
До совершенства эту практику довели красные в Гражданскую войну: на их стороне сражались до 65 тыс. человек
из национальных формирований, прежде всего
латыши, венгры, чехи, китайцы, финны.
Однако в 30-е годы новая тактика ведения войн нивелировала достоинства национальных частей.
С лёгкой руки тогдашних военных стратегов на первый план вышли не зоркий глаз,
способности следопыта или умение вращать саблей, а техническая оснащенность воина, его универсальность.
Кроме того, военные машины достигли той стадии развития, на которой «человек с копьём»
(а малые нации всех европейских стран, включая СССР, негласно представлялись именно такими)
уже ничего не мог им противопоставить.
Поэтому унифицированный солдат в то время признавался единственно верной моделью для всех армий Европы.
В Советском Союзе отказ от формирования национальных частей был законодательно закреплен 7 марта 1938 года постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР«О национальных частях и формированиях РККА».
Впрочем, к тому времени реальное их число не превышало десятка батальонов – латышского, горского и т. п.
Первыми возвратили национальные части в армию фашисты.
Благодаря успехам кампании 1939-1940 годов ряды немцев пополнились не только сотнями тысяч
добровольцев из побежденных стран, но и десятками дивизий,
которые марионеточные режимы оккупированных территорий пожелали влить в германскую армию.
Только войска СС зачислили в свой штат в общей сложности 400 тыс. «европейских добровольцев»,
а всего на стороне Гитлера в войне участвовали около 1,9 млн. «войск союзников».
Вплоть до самых экзотических:
например, военные архивы СССР свидетельствуют, что среди нацистских военнопленных числились
3608 монголов, 10173 еврея, 12918 китайцев и даже 383 цыгана.
СССР не мог похвастаться не только сопоставимым числом союзников, но и иностранными добровольцами.
Де-юре только две страны официально предложили нам помощь своих национальных армий – Мексика и Тува.
Однако Сталин, по воспоминаниям Молотова, заподозрил мексиканцев в «мягкотелости» и отказался от их услуг.
Зато с Тувой, до 1944 года считавшейся независимым государством, всё вышло просто замечательно.
(Тувинский Сталин – Баян-Бадорху пишет письмо братскому русскому народу)
В 1941 году население Тувы составляло около 80 тыс. человек,
страна под руководством местных комиссаров вела полуфеодальный образ жизни, и даже половина жителей столицы – Кызыла – подстраивалась под миграцию скота, регулярно уходя из города за стадами на горные пастбища.
Но, несмотря на нищету и малонаселенность, республика уже через несколько дней после начала войны
приняла решение о братской помощи СССР.
В течение 1941-42 годов на фронт из Тувы было отправлено более 40 тыс. лошадей, а также около 1 млн. голов скота.
А в сентябре 1943 года в республике сформирован кавалерийский эскадрон из 206 человек.
Это была классическая национальная часть:
под собственным командованием и даже в национальных одеждах
(позже, в начале 1944 года, тувинцев все же переодели в советскую военную форму).
Правда, советское командование уже на территории СССР попросило тувинцев отослать назад на родину
«предметы буддийского культа».
Их привезли в город Ковров, поселили в отдельных казармах и принялись обучать современной воинской тактике,
а также русскому языку.
В декабре 1943 года тувинцы прибыли на передовую, под село Снегирёвку в Смоленской области.
Однако после недельного раздумья советское командование все же решило не посылать тувинцев на фронт отдельной единицей и в качестве вспомогательных частей,
а влить их в 31-й гвардейский Кубано-Черноморский кавалерийский полк 8-й гвардейской дивизии имени Морозова
6-го кавкорпуса 13-й армии 1-го Украинского фронта.
В полку на тувинцев была возложена задача устрашать противника, и с нею они прекрасно справились.
Так, 31 января 1944 года в первом же бою под Дуражно кавалеристы выскочили на маленьких
лохматых конях и с саблями на передовые немецкие части.
Чуть позже пленный немецкий офицер вспоминал, что зрелище деморализующе подействовало на его солдат,
на подсознательном уровне воспринявших «этих варваров» как полчища Аттилы.
Немцы после этого боя дали им название der Schwarze Tod – Чёрная Смерть.
Ужас немцев был связан еще и с тем, что тувинцы, приверженные собственным представлениям о воинских правилах, принципиально не брали противника в плен.
В марте 1944 года советское командование неожиданно решило отправить тувинцев,
доблестно проявивших себя в нескольких боях, обратно домой.
Почему, до сих пор неизвестно.
Советские офицеры, воевавшие бок о бок с тувинцами, уверяли, что причиной явились как раз те самые «собственные воинские правила».
Однако, скорее всего, истинная причина отправки тувинцев домой – опасения Сталина за какими бы то ни было национальные части в Советской Армии.
Память об их роли в революции и Гражданской войне была ещё свежа,
и гипотетическая возможность того, что они могут повернуть оружие вспять больше, чем оголение фронтов,
вынуждала Сталина к осторожности.
Пример польской армии под командованием Андерса, сформированной на территории СССР из польских граждан и депортированных с западных рубежей страны поляков, показал,
что такие соединения быстро начинают «качать права».
Или, хуже того, неприкрыто изменять Родине.
13 ноября 1941 года Государственный комитет обороны принял решение о формировании национальных
добровольческих кавалерийских дивизий в
Туркменистане, Узбекистане, Казахстане, Киргизии, Калмыкии, Башкирии,
Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии, а также в казачьих районах Дона и Северного Кавказа.
Интересно, что все эти соединения должны были содержаться за счет местных, республиканских бюджетов,
а также специальных фондов, средства в которые опять же вносили граждане этих республик.
(Туркмены идут бить Гитлера)
Здесь показателен пример калмыцких частей.
С июня 1941-го по апрель 1942 года в них было записано более 18 тыс. добровольцев.
Часть их была отправлена в 56-ю армию, а другая образовала 189-й отдельный Калмыцкий полк.
Однако толком повоевать им не удалось.
Осенью 1942 года командир немецкой 16-й моторизованной дивизии генерал-майор Хайнриц
сформировал в Элисте первый калмыцкий кавалерийский эскадрон.
К ноябрю 1942 года на стороне немцев в районе Северного Кавказа сражались уже около 2000 калмыков.
Еще больше их было во вспомогательных немецких частях.
Разумеется, наблюдая весьма активный переход местного населения на сторону врага, ГКО приняло решение распихать калмыков по разным частям, где они находились бы под надзором «старшего брата».
Не лучше обстояли дела и с другими нацчастями.
Из 19 кавалерийских «национальных дивизий», которые должны были быть созданы согласно решению
от 13 ноября 1941 года, сформировали только шесть:
Таджикскую, Туркменскую, Узбекскую, вышеупомянутую Калмыкскую, Башкирскую и Кабардино-Балкарскую.
Недостающие 13 дивизий ГКО честно пытался укомплектовать и отправить на фронт, но не тут-то было.
Например, призывники из Средней Азии не знали русского языка,
не слишком хорошо обучались и не проявляли «должного воинского духа».
Их подготовка в солдаты в итоге растянулась на несколько лет.
Худо-бедно к лету 1943 года обучили и направили на фронт ещё 7 дивизий (5 узбекских и 2 туркменские).
Однако и эти части в дальнейшем предпочитали использовать в тылу – для охраны аэродромов, складов, конвоирования пленных немцев и т. д.
К этому же времени сам собой отпал вопрос о формировании
чечено-ингушских, кабардино-балкарских и дополнительных казачьих частей:
пример их соплеменников, решивших послужить немцам, не слишком вдохновлял Верховного Главнокомандующего.
Да и в тылу они попортили немало крови.
Например, по данным отдела борьбы с бандитизмом НКВД СССР,
на территории Ставропольского края действовали 109 антисоветских бандформирований,
в Чечено-Ингушетии – 54,
в Кабардино-Балкарии – 47,
в Калмыкии – 12.
По большей части в эти банды шли дезертиры, которых в том же Ставропольском крае насчитывалось
более 18 тыс. человек, а на Северном Кавказе около 63 тыс.
Общее число дезертиров и лиц, уклонившихся от службы, по данным отдела борьбы с бандитизмом НКВД СССР,
на 1 января 1945 года составляло примерно 1,6 млн человек.
Сыграли свою роль и большие потери личного состава в национальных частях.
Так, дважды формировались азербайджанские 77-я горнострелковая, 416-я и 233-я стрелковые дивизии, а также 392-я Грузинская стрелковая дивизия.
После переформирования в Закавказье их национальный состав размылся с 70-80% грузин и азербайджанцев до 40-50%.
Часто из-за таких изменений национальные части вообще теряли свои первоначальные названия.
Например, 87-я Туркменская отдельная стрелковая бригада превратилась в 76-ю стрелковую дивизию,
а 100-я Казахская стрелковая бригада – в 1-ю стрелковую дивизию.
(Особую специализацию для среднеазиатских частей составляло конвоирование пленных)
Да и большинство образцовых национальных формирований,
гордо пронесших собственное имя через всю войну, можно «привязать к местности» лишь с натяжкой.
Например, в самом первом сформированном национальном соединении,
201-й Латышской стрелковой дивизии, латыши составляли 51%, русские – 26%, евреи – 17%, поляки – 3%,
прочие национальности – 6%
(при этом дивизия на 95% состояла из граждан Латвии).
К 1944 году доля латышей в дивизии уменьшилась до 39%. Фактически единственным национальным соединением,
не претерпевшим за годы войны никаких трансформаций (в численности, национальном составе, самоназвании)
оказалась 88-я отдельная Китайская стрелковая бригада, созданная на Дальневосточном фронте в августе 1942 года директивой заместителя наркома обороны СССР.
Однако повоевать ей пришлось только спустя три года после момента формирования – против Японии,
с 9 августа по 2 сентября 1945 года.
Гораздо успешнее проявили себя северные народы СССР – хотя бы потому,
что из-за их малочисленности из них нельзя было сформировать ни дивизии, ни даже полка.
Якутов, ненцев или эвенков часто определяли в общевойсковые соединения, но и там они фактически находились на особом счету как отдельные боевые единицы, пусть и по пять человек на дивизию.
Особым указом ГКО малочисленные народы Севера не призывались в действующую армию,
однако уже в первые дни войны появились сотни добровольцев из их числа.
Так, в течение 1942 года на фронт ушли более 200 нанайцев, 30 орочей, около 80 эвенков.
В общей сложности более 3 тыс. аборигенов Сибири и Севера воевали в действующей армии. При этом советское командование разрешило формировать отделения по клановому принципу только этим народам.
Отделение или даже взвод могли состоять из одних Кимов, Онеко или Дигоров.
(Эвенкийский снайпер Номоконов)
Эти люди, как и большинство в узбекских или киргизских частях, почти не знали русского языка.
Не могли ходить строем, были слабы в политической подготовке.
Но взамен почти все добровольцы из числа малых народов имели одно неоспоримое преимущество
перед другими солдатами нашей армии:
они умели сливаться с природой и из десяти выстрелов как минимум девять раз попадали в глаз белке.
За это им прощали внешнее и внутреннее несоответствие образу советского солдата,
а также маленьких деревянных идолов, которых они носили под формой из оленьих шкур.
Да-да, ряд командиров дозволяли некоторым представителям северных народов такую слабость – собственную военную форму: как правило, это были унты, шапки и полушубки из оленьих шкур.
Знаменитый снайпер, нанаец Торим Бельды даже нашил на одеяние из оленьей шкуры погоны.
Имена снайперов из числа этих народов хорошо знали не только в СССР, но и в Германии.
Например, за уничтожение нанайца Максима Пассара немецкое командование обещало 100 тыс. рейхсмарок.
С 21 июля 1942 года и до момента своей гибели в январе 1943 года он уничтожил 236 фашистов.
А его отделение, составленное из народов Севера, только за сентябрь-октябрь 1942 года положило 3175 немцев.
Сталинское руководство всё же предпринимало спорадические попытки сформировать
национальные части из представителей европейских народов.
Но толкали его к этому скорее политические мотивы, а не военные: СССР было важно показать всему миру,
что не все покоренные или сотрудничающие с Гитлером народы разделяют фашистские взгляды.
И если формирование польской армии на территории СССР фактически провалилось,
то с комплектацией других «европейских соединений» получилось чуть лучше.
В составе воинских частей Советской Армии воевали с немцами 1-я и 2-я армии Войска Польского,
Чехословацкий армейский корпус, французский авиаполк «Нормандия-Неман».
Однако состояли они (кроме «Нормандии-Неман») в основном из граждан СССР польского или чешского происхождения,
да и боевые задачи перед ними ставились минимальные:
разминирование местностей после отступления немцев, тыловое обеспечение, зачистка территорий.
Или показные мероприятия – например, торжественный вход польских частей в освобожденный от немцев родной город. Кроме того, эти части даже формально нельзя было считать советскими.
К примеру, личный состав Чешского армейского корпуса был обмундирован в чехословацкую военную форму,
имел чехословацкие воинские звания и проходил службу по воинским уставам чехословацкой армии.
По организационным вопросам батальон подчинялся чехословацкому правительству в изгнании.
(Чешские легионеры маршируют по приуральскому городу Бузулуку, 1942 г.)
Даже формирование частей из Югославии, наиболее близкого и искреннего союзника СССР в годы войны,
на территории СССР носило фантасмагорический характер.
Сербский антифашист Обрадович, боровшийся с немцами в партизанском отряде у себя на родине, вспоминал:
«Мы узнали, что в СССР сформирована югославская бригада.
Мы в Югославии никак не могли понять, откуда в СССР столько югославов.
Только в 1945-м мы поняли, что югославская бригада состояла из военнослужащих хорватского полка,
взятого в плен под Сталинградом.
В советском лагере из него отобрали чуть больше 1 тыс. человек во главе с командиром Месичем, потом добавили туда югославских политэмигрантов из Коминтерна, а руководство соединением осуществляли советские офицеры и офицеры госбезопасности.
В частности, молодой генерал НКВД Жуков».
(Памятник погибшим якутам)
По национальному составу большинство Героев составляли русские - 8160 человек;
украинцев было 2069 человек, белорусов 309,
татар 161, евреев 104, казахов 96, грузин 90, армян 90, узбеков 69,
мордвин 61, чувашей 44, азербайджанцев 43, башкир 39,
осетин 32(самое большое количество на душу населения!), марийцев 18, туркмен 18, литовцев 15, таджиков 14,
латышей 13, киргизов 12, удмуртов 10, карелов 9, эстонцев 8,
калмыков 8, кабардинцев 7, адыгейцев 7, адыгейцев 6, абхазцев 5, якутов 3, молдаван 2.
[не учтены те, кто получил награду после 1945 г.]
